Я всё ещё читаю автобиографию Майлза Дэвиса, и вот что я вам скажу: этот чувак — самый настоящий расист. Этот вывод я сделал из следующей его фразы: "я ... расист". Более того, книжка с чёрными страницами и белыми буквами наводит на некоторые размышления. И хотя я вас немного обманул, сократив длинный кусок текса, который начинался со слова "я" и заканчивался словом "расист", до предложения из двух слов, я всё равно утверждаю, что Майлз Дэвис — самый настоящий чёрный расист. Когда человек считает, что любой другой человек противоположного цвета кожи готов в любую минуту напасть на него с кулаками, это и есть настоящий расизм, а тот первый человек — расист.
Но лично я уж точно не расист. Мне всё равно какой у тебя цвет кожи: белый или чёрный. Главное — чтобы человек был... русский.

Правда, сейчас я скажу очень неприятную вещь, поэтому лучше отвернитесь от экрана.
Всё-таки Майлз Дэвис — большая дырка от задницы.
Всё, можете поворачиваться!
Ну! Что же вы, эй! Вы меня слышите?! Поворачивайтесь!!
Боже, мои читатели отвернулись от меня.

После семилетнего перерыва Майлз в 1981-ом году, за десять лет до своей смерти, по каким-то причинам решил устроить реюнион. Себя и своей трубы. Правильно сделал — за реюнионы получаешь больше всего денег (доказано Питом Тауншендом, который этим летом в 6-ой раз собирает The Who), а у Майлза "труба не дура", или как там говорят, я точно не помню. И когда я говорю "точно не помню", я имею в виду "100 пудов не помню".
Так вот, Майлз после перерыва снова двинулся дальше, и, несмотря на то, что постарел, так и не приобрёл привычки оглядываться назад.

И когда я говорю "назад", я имею в виду "задницу". Но учтите, что когда я говорю "я имею в виду", подразумевается "поцелуйте меня в".

Так что, когда я говорю "назад", "я имею в виду" "задницу", договорились, мои дорогие читатели?
Назад! Назад! Назад! Назад! Назад!...
Эй! Только не в засос! Синяки остаются! Мама вечером ругать будет.

Этот альбом — живой (с публикой) концерт того, что представлял собой Майлз Дэвис в 1981-ом году. Его манера игры на трубе сильно откатилась от того, как он играл в 1974-ом и стала похожа больше на "модальный" период конца 50-ых — начала 60-ых. Единственное, что отличается от той эпохи, это всё остальное. Бас, гитара и барабаны скорее делают неупорядоченную фанк-соул штуку (или рэгги в «Kix»), нежели лёгкое парящее постукивание би-бопа. Из ритм-секции бас слышен сильнее всего и на нём играет Маркус Миллер, который в дальнейшем спродюсировал самый худший альбом Майлза Дэвиса, однако, здесь он звучит очень убедительно. Его толстый бас напряжён и вступает только тогда, когда кончается соло Дэвиса. На гитаре играет Майк Стэрн — тоже дружок Маркуса Миллера, да ещё и к тому же белый, что чувствуется. Но его гитара звучит крайне уместно, например, в самом конце «Jean-Pierre», когда она идеально сливается с трубой Дэвиса, или в своём соло в середине «My Man’s Gone Now». А тот самый Билл Эванс, что завалился за диван в 1966-ом году, тоже выстреливает двумя хорошими соло на саксофоне, и вообще ничто не омрачает концерт, разве только то, что Майлз Дэвис не перепрыгнул самого себя и не изобрёл, скажем, лекарство от СПИДа.

Подводя итоги, я хочу уверить вас, что это — одно из лучших возвращений артиста на большую сцену. Все 4 новые композиции («Jean-Pierre», посвящённая сыну его первой жены Франсис, исполнена два раза), три из которых можно найти только на этом альбоме, очень хороши, если не потрясающи, особенно «Jean-Pierre». И хотя альбом совсем не посягает на лавры первопроходства «Bitches Brew», это далеко не такой плохой вариант возвращения, как просто дерьмовый альбом. Или как на картине Репина «Не Ждали» — вообще без альбома.

---